Карен Шахназаров

К художественным картинам данного «русского» режиссера, ныне — возглавляющего Мосфильм, — стоит присмотреться очень внимательно.
В 1989 году, во вполне ещё вменяемом СССР, совсем не собирающемся распадаться, и с крепким партийным кормчим у руля, вдруг выходит на большие экраны кинотеатров фильм Шахназарова «Город Зеро» с Леонидом Филатовым в главной роли.
С тех пор его показали по центральным телеканалам не один десяток раз, так что читатели должны бы вспомнить, о чем идёт речь.
Поначалу я воспринял этот фильм как перестроечный гротеск, один из многих, снятых в «переходный период», когда все наши Рязановы, как по команде, перестали творить в стиле «Карнавальной ночи» и «Иронии судьбы», а переключились на старых кляч, бомжей, постояльцев дурдома и зон строгого режима.
Но вот за мистическим бредом «Города Зеро» явно чувствовался некий смысловой посыл, осознать который удалось несколько позднее.
…Вы разглядывали когда-нибудь стереограммы? Это такие бессмысленные на первый взгляд картинки, напоминающие хаотичный разброс точек или однотипных штрихов, но при определенной технике разглядывания скрывающие объемные трехмерные рисунки, поражающие своей наглядностью?..

«Город Зеро» можно сравнить со стереограммой в самой полной мере. Состоящее, казалось бы, из дурацких бессмысленных сцен кино при определенном ракурсе просмотра явственно рассказывало в 1989 году как будут «мочить» СССР (а в его лице — Россию) все последующие годы вплоть до запрограммированной не славной кончины в 2015 году.

Действительно голые…

Герой Леонида Филатова — инженер Варакин — олицетворяет собой не много ни мало весь русский народ. В меру образованный, не лишенный чувства юмора, с адекватным поведением и жизненным здравым смыслом инженер Варакин будет на протяжении всего фильма попадать в нелепые ситуации, которые в реальной перестроечной жизни мы будем воспринимать как «метод шоковой терапии».
Итак, приехал инженер Варакин в некий Город в командировку. Город как город, командировка как командировка; устроился в гостиницу, отправился на предприятие по командировочным делам. В приемной директора предприятия его ожидает первый шок: там он лицезреет абсолютно голую секретаршу, которая, в свою очередь, нисколько не смущается своего вида. Мало того, в приемную изредка наведывались работники завода и давали секретарше разные поручения, но они нисколько не реагировали на её полную обнаженность.
Повторюсь, инженер Варакин (русский народ) был на тот момент вполне адекватным, поэтому не преминул поинтересоваться у директора завода (Армен Джигарханян), почему, мол, его секретарша голая. Директор выглянул в приемную и констатировал: «Действительно голая…», после чего тут же забыл о данном факте, словно ничего экстраординарного в нем не было…
…Теперь вспомним тот шок, который испытал русский человек после вала порнографии в начале девяностых прошлого века. По рукам ходили замызганные видеокассеты с «эротикой», мы добывали видеомагнитофоны, смотрели заворожено на экраны декодированных телевизоров — ещё бы! — там показывали абсолютно голых людей!
Помимо голливудчины, где постельные сцены настолько же важны, как в советском кино были важны признания в любви к партии и Ленину, на наш видеорынок хлынул поток ещё более мерзкой из-за низкого качества отечественной порнушки. Познеры нам стали настойчиво объяснять, что спрос порождает предложение, и что это наш с вами заказ на порнографию. Если бы мы её не смотрели и не покупали, то её, мол, тут же перестали бы снимать.
На самом же деле вслед за всплеском банального любопытства последовал вполне брезгливый откат интереса к неприкрытым телесам, но вот сам вал порнопродукции только рос в своих разрушительных масштабах. Везде — в кино, в музыке, в литературе, во всевозможных СМИ — обнаженная фактура постепенно стала таким же необходимым атрибутом, как в храме — изображение Богородицы.
И мы привыкли! Мы перестали замечать всю нелепость этого полуживотного поведения, и уже не удивляемся, что они голые. Если человек из советского прошлого оказался бы рядом с вами и указал бы на первую же красотку в газете с криком — она же голая! — вы лениво переведете взгляд на её изображение и не менее бесстрастно и лениво констатируете факт: м-да… действительно голая…

И тут же забудете об этом.

Ты не Леша, ты — Махмуд

Далее инженер Варакин попадает в целую вереницу шоковых ситуаций, связанных с самоедством, суицидом и криминалом одновременно. Будучи обескураженным таким наслоением нелепых происшествий, он искренне удивляется происходящему. Но здравый смысл начинает отказывать, когда его впоследствии все в Городе начинают воспринимать как сына застрелившегося повара местной столовки. Алексей Варакин протестует, но даже городской прокурор просит его не противиться, признать навязанное родство и откликаться на новое имя — Махмуд.

— Ну, какой же я Махмуд?!! — кричит Варакин.

…Однако никто его не слушает. Его приглашают на вечер памяти новообретенного отца, и Варакин даже произносит речь от имени сына… Махмуда…
А разве из нас сейчас не делают Махмудов?

У нас постепенно, но очень настойчиво отнимают историческую память и пытаются навязать ложные исторические воспоминания. На фоне убогого современного отечественного исторического кино появляются качественные эпические ленты с Азии, вроде «Монгола». Вся попса буквально накачана восточными мотивами и аранжировками. Иногда, слушая радио, ощущаешь себя жителем арабских эмиратов.
И самое главное: с помощью специальных миграционных программ глубинная российская провинция начинает уверенно инфицироваться вирусом «интернацизма». Добравшиеся уже до районных центров «гастарбайтеры» с востока только усиливают процесс нашей «махмудизации», причем в самом наихудшем её варианте.
Вообще, диву даешься, как наши национальные власти на местах вяло реагируют (если вообще реагируют) на это безапелляционное вторжение. Неужели не понятно, что копеечная выгода от дешевой рабсилы обернется впоследствии страшными межнациональными конфликтами в лучшем случае и тихим вырождением русской деревни, а значит вырождением русской нации — в худшем.
И это не какая-то там националистическая бредятина, как это дело пытаются представить интернацистские СМИ, достаточно проанализировать ситуацию в странах Западной Европы — их махмудизировать стали намного раньше России, причем с помощью все тех же международных программ миграции.
Дружба народов? Да кто же против! Только давайте дружить домами: помогать друг другу обустраиваться, делать ремонт, одалживать деньги, ходить друг к другу в гости, родниться и воспитывать общих детей. Вот только переселяться всей родней к нам на постоянное место жительства не надо.

Русский танец рок-н-ролл

Весь фильм проникнут музыкальной темой рок-н-ролла. Ещё бы, вся интеллигенция мистического Города Зеро буквально помешана на рок-н-ролле, она активно пропагандирует его «в массы», организовала даже специальный клуб, посетить открытие которого пришли все влиятельные люди.
Инженер Варакин ошеломлен и этим девятым валом буйного рок-н-ролльного веселья, ведь он приехал откуда-то, где западная музыка не могла быть культом преклонения; он приехал откуда-то, где культом преклонения было высокое искусство.
И тут становится ясным, что Варакин просто-напросто попал в кошмарное будущее своей страны.
В 1989 году, когда был снят фильм «Город Зеро», подобные апокалипсические пророчества казались до смешного надуманными и гротескными. Но, господа-мужики и господа-бабы, мы с вами живем как раз в этом кошмарном будущем и наблюдаем буквально все живописно продемонстрированные в кино симптомы национального разложения.
Если вы помните, перестройка сопровождалась массированным внедрением именно рок-н-ролла и западной поп-музыки вообще. Она «вымыла» русские музыкальные темы из репертуаров наших «звезд», оставив темы, присущие западным исполнителям. Апофеозом этого прозападного музыкального демарша является свеженький мюзикл (жанр сам по себе уже бродвейский) Тодоровского-младшего — «Стиляги».
Все киношные эффекты в данной картине направлены на одно — показать серость советских людей и страны СССР в целом в противовес людям-фейерверкам, людям-«личностям», то есть «стилягам».
Эти герои в оранжевых галстуках и зеленых костюмах по сюжету фильма как бы были первыми, кто бросил вызов тоталитарному режиму Сталина, кто первым научился дрыгать ногами а-ля Элвис Пресли, и это как бы они зародили своим танц-бунтом молодую россиянскую демократию. Такие яркие словечки как «свобода», «самовыражение» — не сходили с их размалеванных уст, но, глядя на их попугайские наряды, вспоминается детский «Праздник непослушания» — не более того.
Музыка Элвиса Пресли создает великолепное праздничное настроение и весьма романтична, но это если слушать её или танцевать под неё просто как под популярную музыку. Но ведь из Элвиса сделали самое настоящее идеологическое оружие. Под его музыку стиляги не просто танцевали — они мечтали под её аккомпанемент о квартирах на Манхеттене и о прочих американо-райских кущах. И инфицировали этими «высокими мечтами» других.

Ретроспектива

При неудачной попытке сбежать из сумасшедшего Города Варакин оказывается в городском историческом музее. Его директор и сторож в одном лице устраивает случайному посетителю степенную экскурсию, во время которой инженер Варакин получает очередную порцию шокирующего материала. Оказывается, с историческими фактами можно обращаться довольно беспардонно и манипулировать ими как угодно. Кроме того, когда перед твоими глазами стоят сразу несколько экспозиций, первая из которых относится к первому веку до новой эры, а последняя — к 1980 году, то мысленный «туман толщи веков» рассеивается, и буквально наглядной становится идейная связь эпох. Исторические события перестают быть случайными и стихийными. Когда охватываешь весь исторический масштаб целиком, начинаешь понимать алгоритм развития человечества, начинаешь понимать правила, которые для него кто-то давным-давно придумал.

Экскурсия закончилась у довольно информативной скульптурной композиции. Инженер Варакин увидел две пирамиды; одна из них символизировала общество потребления (на её ступенях можно было видеть фигуры всевозможных деловых, байкеров, хиппи, адвокатов, шлюх, алкоголиков и прочих сатанистов); другая пирамида символизировала марксистское общество (на её ступенях — интернациональный пролетариат и интернациональное крестьянство с коммунистической интеллигенцией во главе). Обе пирамиды увенчивали большие пятиконечные звезды, вот только у «темной» пирамиды она была золотая, а у «светлой» — соответственно красной. И смысл всей композиции был явственен: какой бы путь развития не выбрала страна — социалистический или капиталистический — обе эти дороги приведут к победе пятиконечной звезды, очень древнего символа глобального властного контроля.
Вы никогда не задумывались, почему звезда является одновременно символом СССР и США?..
Вы никогда не задумывались, почему на флаге Евросоюза — все те же пятиконечные звезды?..
Вы никогда не задумывались, откуда пошло выражение «суперзвезда»?..
Вы никогда не задумывались, почему пятиконечная звезда не сходит с телеэкранов, украшая всевозможные спортивные, эстрадные и политические шоу?..
Вы никогда не задумывались над тем, что если мы захотим вернуться к марксизму или решим построить полноценный капитализм — то в любом случае нас ждет неминуемый национальный крах?..

Об этом уже говорилось выше — мы находимся внутри исторического синтеза, брызгая слюной цитируем друг дружке Маркса, Ленина, Адама Смита, кто-то Аркадия Гайдара, а кто-то — Егора, не в силах подняться над этой словесной суетой и окинуть панорамным взором место идеологических баталий.
Только выбравшись из-под опеки навязчивой звездочки (а это значит — только выбросив из головы все навязанные нам извне идеологии) мы получим реальный шанс избежать глобальной кровавой диктатуры.

Такой смешной патриотизм

В 1989 году советский патриотизм, ровно как и национальный русский были на высоте. Однако в фильме «Город Зеро» единственный патриот России — это прокурор, которого играет Владимир Меньшов. Личность (имеется в виду прокурор) странная, противоречивая, а самое главное — жалкая и смешная. Прокурор говорит правильные слова о сволочах, разграбивших и загубивших страну (ещё раз подчеркиваю — в 1989 году СССР ещё вполне здравствовал, так что подобные обвинения как бы вновь предвосхитили будущий уже настоящий грабеж); так вот, прокурор говорит правильные слова, но в его устах они звучат как-то несерьезно, как-то стереотипно, штампованно.
Впоследствии, когда все основные действующие лица соберутся в гостиничном номере Варакина, и среди них будет прокурор, он будет выделяться своим клоунским желтым костюмом и неловким поведением. Основная идея понятна и здесь: в будущем патриотично настроенный человек станет всеобщим посмешищем; он таковым в лихие девяностые и стал.
Я прекрасно помню телевизионные ток-шоу, поносящие заботу о государственных интересах и воспевающие личное стяжательство и космополитизм. Познер неоднократно заявлял, что, мол, патриотизм это прибежище для негодяев, и никак иначе. Слова «Родина», «русский», «подвиг» стали вдруг подвергаться саркастичному остракизму, стали синонимами таким словам как «прикол» и «развод».
Вот тут самое время рассмотреть такое модное интернацистское политическое течение как Космополитизм.